автор:  Шошана Бродская
Рост напряженности на Ближнем Востоке, за которым с легкой руки Ирана маячит призрак ядерной войны, напоминает нам о событии 75-летней давности, которое по мнению многих определило развитие международных отношений почти на столетие вперед.

Фон этого события, конечно, невозможно сравнить с нынешней международной обстановкой. Менее года прошло с момента окончания Второй мировой войны. Европа, Азия и Северная Африка лежали в руинах. Шел Нюрнбергский процесс: страны-победительницы стремились создать реальность, в которой события, подобные перенесенным ими за прошедшие пять лет, оказались бы более невозможны.

В этой ситуации Уинстон Черчилль, отставной премьер-министр Англии, а по совместительству – боевой офицер, писатель и журналист, был приглашен прочитать лекцию о международном положении в Фултонском (Вестминстерском) колледже, США. Привез его туда лично президент Трумэн; вопреки распространенному заблуждению, Черчилль не выступал там как официальное лицо, а скорее как умудренный опытом “пенсионер от политики”, обладающий широким видением и конкретными планами реализации своих идей, но – не политическими инструментами их претворения в жизнь. (В 1951 году 76-летний Черчилль снова стал премьер-министром Великобритании, но по состоянию его здоровья это уже было скорее почетное звание, чем мандат на какую-либо деятельность.)

Тем не менее, Фултонская речь, официальное название которой можно расширенно перевести как “Стратегия и тактика установления мира во всем мире” (буквальный перевод: “Жилы мира”), дала не только четкие определения факторов дестабилизации международных отношений и основных угроз цивилизации, но и предложила решения, которые впоследствии в той или иной степени были воплощены в жизнь. Нам интересно посмотреть с высоты прошедших 75 лет, что из “пророчеств” Черчилля сбылось и в каком виде, и как его идеи можно применить для предотвращения военных конфликтов в условиях современного Ближнего Востока.

Принято считать, что главное политическое значение речи – это определение угрозы, исходящей от Советского Союза (именно Черчилль ввел понятие “железный занавес”), и призыв к военному альянсу европейских стран и США и гонке вооружений. Но нас интересуют несколько другие ее аспекты.

Черчилль заявил, в частности, что главная задача цивилизации – оградить семьи простых людей, воспитывающих своих детей моральными и трудолюбивыми гражданами, от двух ужасов: войны и тирании. Как только исчезнут войны и тирания, утверждал Черчилль, наступит полное благоденствие, свобода и процветание всех народов и стран.

Исходя из этой задачи, Черчилль всемерно поддержал создание ООН как международного регулятора и предложил создать под эгидой ООН международные вооруженные силы, способные добиваться исполнения решений этого органа. При этом он категорически возражал против передачи ООН секрета ядерной бомбы и подчеркивал, что ведущая роль в этих международных вооруженных силах (и в самой ООН) должна остаться за англоязычными странами, в частности, для того, чтобы избежать использования боевых мощностей не в соответствии с миротворческой функцией ООН (грубо говоря, он не слишком верил, что “младшие братья” из других стран способны разобраться без Великобритании, кого следует бомбить).

Черчилль высказал надежду, что рано или поздно все европейские страны объединятся в общую экономическую зону, границы, создающие столько конфликтов, будут ликвидированы, и про войны можно будет забыть. Таким образом, он стал первым политиком, предсказавшим еще в 1946 году создание Евросоюза.

Высказанные идеи можно свести к следующему:

1. Добро должно быть с кулаками. Бессмысленно создавать регулятор, не наделив его правом и возможностями добиваться безоговорочного исполнения своих решений.

2. У мира должны быть единые ценности. Только на их основе возможно установление всеобщей справедливости. В качестве таковых Черчилль предлагал “ценности христианской цивилизации”, и в частности – обеспечение демократических прав и свобод.

3. В мире должен быть “ответственный”. Следование международным сообществом нравственным ориентирам предполагает наличие субъекта, который возьмет на себя роль “ментора”, определяющего эти ориентиры, внедряющего их и вкладывающего ресурсы в борьбу с теми, кто эти ориентиры подрывает. Таким “ментором” Черчилль считал англоязычные народы (подразумевая, в первую очередь, Великобританию). Роль “ответственного”, по Черчиллю, предполагает военное и экономическое превосходство.

4. Нельзя рассчитывать на сознательность и интуицию тех, кто не имеет опыта власти и свободы. Их нужно держать под контролем до тех пор, пока “ментор” не убедится, что они справляются со своей ролью.

Нетрудно заметить, что идеология Черчилля попахивает… мессианством.

Воспитанный на Библии, политик четко осознавал, что в мире “есть Б-г и есть Его святой народ”. При этом, что понимать под каждым из этих терминов, ему представлялось возможным трактовать по-своему. Так, своим “богом” (абсолютной Истиной и нравственным ориентиром) он считал демократические ценности и свободы, причем именно в том виде, в каком они практиковались в современной ему Англии (то есть, с узаконенной дискриминацией женщин и малообеспеченных слоев населения). В частности, занимая должность министра внутренних дел Англии в 1910-1911 годах, он фактически руководил полицейским насилием против суфражисток, добивавшихся предоставления женщинам в Англии избирательного права. А в молодости, будучи боевым офицером, лично подавлял восстания порабощенного местного населения в английских колониях.

Разумеется, “святым народом”, уполномоченным наводить в мире порядок, Черчилль считал англичан, или шире – англоязычные страны, некоторые из которых (например, Канада) были доминионами Британии. Черчилль клеймил преступления нацистов и провозглашал, что его нация – “главный защитник простых людей во всем мире, страдающих от войны и тирании”. При этом его совершенно не смущало, например, что за три дня бомбардировки Дрездена авиацией союзников число погибших мирных жителей (по максимальным оценкам) составило примерно треть от всех погибших за 2,5 года блокады Ленинграда. Не было у него никаких моральных проблем и с атомной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки, ведь ее произвел стратегический союзник Англии и англоязычная страна – США.

Правда английского аристократа, которую представлял Черчилль, была такой же субъективной, как правда Гитлера и Сталина, как правда Саддама Хусейна и иранских аятолл. Никакая субъективная правда не может править миром, даже “на штыках” такой силы, как оружие массового поражения. Бицепсы нужны там, где нет аргументов. Настоящая правда не нуждается в демонстрации силы: ее сила – в ее очевидности.

Полным провалом идеологии Черчилля была ставка на “ценности христианской цивилизации”, которые он считал вечными и незыблемыми устоями мирового благоденствия. Не говоря уже о том, что эти ценности на протяжении всей истории были показухой, к концу ХХ века они просто перестали существовать. В европейско-американской культуре их заменил крайний либерализм, для которого главной ценностью является удовлетворение потребностей (“животное начало”, ецер а-ра) индивидуума, а в мире в целом всё больший вес приобретают и, по сути, уже доминируют не-христианские культуры – ислам и китайский социализм. Эти культуры презирают потребительский либерализм выжившей из ума старухи-Европы и хладнокровно переваривают ее, как жирный компост.

Совершенно несостоятельной оказалась и идея “мирового регулятора”, как ее понимал Черчилль. Впрочем, он сам в своей речи уже высказал осторожное опасение, что развитие ООН может пойти не по тому пути, который был бы желателен. Он боялся, что ООН может стать “второй Вавилонской башней или местом сведения счетов”. Политик недооценил своё детище: ему бы в страшном сне не приснилось, что вооруженная им ООН станет переписывать историю и культурное прошлое целых народов и регионов, как это делает сейчас под ее эгидой ЮНЕСКО, или подвергать международному военному трибуналу суверенную страну, защищающую своих граждан на своей территории от террористических группировок.

Для того, чтобы быть “мировым регулятором”, нужно обладать той самой объективной истиной, признаваемой абсолютно всеми субъектами регуляции. И только после этого, как справедливо заметил Черчилль – думать о “полицейских”, которые будут контролировать исполнение решений этого регулятора. Так написано в Торе: “Судей и полицейских поставь себе во всех местах своего проживания”. Так что ничего нового Черчилль не придумал. А “прокол” его заключался в том, что объективной истины у ООН не было и не предвиделось. Ее пытались заменить рукотворными законами, правилами и директивами, которые, чем сложнее были сформулированы, тем больше простора оставляли для волюнтаристских интерпретаций, тем более что изначально предполагалось, что наиболее влиятельные страны – члены ООН освобождены даже от видимости соблюдения этих законов.

Символично, что предсказанное Черчиллем создание Европейского союза уже ознаменовалось выходом из него родины Черчилля – Англии. Здоровые силы этой страны почувствовали деструктивность этого объединения, несмотря на очевидные, казалось бы, экономические выгоды. Так был вбит последний гвоздь в гроб черчиллевской идиллии “всемирного процветания и благоденствия под мудрым руководством Британского содружества”.

И все-таки мы считаем речь Черчилля в Фултоне эпохальной. Дело в том, что ее интерпретация в нужном ключе даст нам видение того, как решить многие проблемы современного Израиля и Ближневосточного региона.

Речь маститого британского политика не зря “страдает мессианством”. Видимо, это базовая потребность людей – мечтать об идеале, считать себя “солдатом Света”, строить лучшее будущее.

Почему же эта потребность порождает столько крови и страданий? Осмелимся предположить, что именно из-за отсутствия той самой “объективной истины”. Когда каждый начинает претворять в жизнь придуманный им идеал, почему-то всегда оказывается, что на его пути слишком много “неверных”…

Все лжемессии и рукотворные божки расцветали пышным цветом именно тогда, когда еврейский народ во всеуслышание отказывался от своей исторической миссии, возложенной на него Творцом мира. Чем больше евреи хотели быть “как все народы”, тем больше находилось желающих взять на себя функции “народа священников”. Такова была и послевоенная ситуация, когда социалисты и коммунисты из руководства еврейского “ишува” в подмандатной Палестине эксплуатировали ужасы Холокоста, чтобы убедить народы мира “позволить евреям быть как все”. Они добились своего, а вместе с этим открыли дорогу панисламизму.

Суть противостояния Израиля и Ирана не сводится к атомной бомбе или военному превосходству в регионе. Нам с Ираном нечего делить: у нас нет общих границ или конкурирующих стратегических интересов, нет и истории враждебности между нашими народами (как раз наоборот, древняя Персия была местом процветания огромной еврейской общины, там был записан Вавилонский Талмуд, и именно персидский царь приказал отстроить Иерусалимский Храм после его разрушения вавилонянами). Противостояние между нашими странами трансцедентное. Иранские руководители прямо заявляют, что Израиль – противоположность “стране народа священников”, проводник западных идей либерализма, символом которых являются США, на Ближнем Востоке.

При всем лицемерии этой риторики (совершенно очевидно, что иранскому режиму просто нужен внешний враг для оправдания собственных провалов в руководстве страной), она находит определенное сочувствие в широких народных массах верующих иранцев, без которого правительство аятолл просто не смогло бы реализовывать свои планы. И если государство Израиль перестанет соответствовать этим обвинениям, признает свою миссию и начнет служить Б-гу, этого, возможно, будет достаточно для делегитимации нынешнего иранского режима и ликвидации исходящей от него опасности.

Разумеется, это невозможно сделать “переключением рубильника”. Изменение нашего имиджа будет длительным процессом, и основным его компонентом должны стать не декларативные заявления правительства, а признание широкими массами народа правильности этого пути и следования ему. Центральным событием на этом пути станет воссоздание Сангедрина мудрецов Торы, который не только унифицирует еврейский закон, но и, возможно, окажется тем самым авторитетным международным арбитром, которому удастся исполнить заветную мечту Черчилля – прекратить войны и конфликты во всем мире.

Как это ни казалось бы нам сейчас утопичным – наши пророки обещали, что так и произойдет.