Автор: Шошана Бродская

Проблема беженцев с каждым годом встает все более и более остро во всех так называемых “цивилизованных” странах. Казалось бы, уже давно не было мировых войн, но специфика информационного века такова, что все больший процент населения все большего количества стран, даже таких, которые еще в недавнем прошлом не могли и помышлять о решении своих проблем при помощи эмиграции в страны с высоким уровнем жизни, узнает о такой возможности и пытается ее реализовать.

А так как минимум половина населения земного шара живет либо в странах с очень низким уровнем жизни, либо в странах, охваченных региональными конфликтами, то проблема беженцев в ее существующем виде сможет быть решена только одним путем: смешением всего населения земного шара и его концентрацией в так называемых “благополучных” странах вплоть до их полного разорения.

Но так ли уж ситуация безнадежна? И обязан ли Израиль участвовать во всеобщем безумии?
Давайте посмотрим, какова международная законодательная база статуса беженца и какова ситуация с соблюдением этих правовых норм в Израиле.

Международные законы
Конвенция ООН о статусе беженцев была принята 28 июля 1951 г. с целью преодоления последствий Второй мировой войны. В 1967 г. к ней был добавлен Протокол, расширяющий сферу ее действия. Тем не менее, сама же ООН признает, что Конвенция “несет в себе правовое, политическое и этическое значение, выходящее за пределы конкретных формулировок” (из “Руководства по международному праву беженцев”). Более того, это же “Руководство” призывает парламентариев всех стран “разработать и принять национальное законодательство по беженцам”, которое будет соответствовать международным правовым нормам, но отражать специфику страны.
Итак, наиболее принятые определения беженцев:
ООН (Конвенция 1951 г.): “Имеет обоснованные опасения стать жертвой преследований из-за своей расы, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений; находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может или не желает пользоваться защитой этой страны”. Как видим, сюда не входит преследование по национальному признаку (возможно, случайно упущено) и бегство от военных действий или природных катаклизмов (а вот это принципиально). Беженец – это тот, кого преследуют, лишают прав на родине.

Конвенция Организации африканского единства: “Любое лицо, вынужденное покинуть свою страну вследствие внешней агрессии, оккупации, иностранного господства или событий, серьезно нарушающих общественный порядок в какой-то части страны или во всей стране его происхождения или гражданской принадлежности”. Эта формулировка определяет причины дестабилизации в стране, вынуждающие граждан бежать. Беженец – это тот, в стране которого “случилось что-то очень плохое”.

Картахенская декларация стран Латинской Америки: “Лица, которые бегут из своих стран поскольку их жизни, безопасности или свободе угрожает всеобщее насилие, иностранная агрессия, внутренние конфликты, массовые нарушения прав человека и другие обстоятельства, приведшие к серьезному нарушению общественного порядка”. Эта формулировка наиболее общая, включает и характеристики внутреннего режима страны, и внешние (международные) факторы, и природные катаклизмы (“другие обстоятельства”). В отличие от формулировки ООН, подчеркивает массовость проблемы. Беженец – представитель сообщества, столкнувшегося с непреодолимой проблемой в стране своего проживания.
Из приведенного материала следует два вывода:
1. Общепринятого, устойчивого определения беженца нет, каждый регион формулирует статус беженца в соответствии с ситуацией в регионе и требованиями момента, и нет никакой причины, чтобы израильский парламент не сформулировал собственное определение беженца – так, как это будет справедливым в нашей ситуации;
2. Самое плохое определение беженца дала ООН. В личностном плане под него попадает кто угодно: от представителя мафиозной структуры, скрывающегося от правосудия (преследование из-за принадлежности к определенной социальной группе), до представителя террористической группировки религиозных фанатиков (преследование из-за вероисповедания). А так как это определение явно плохо проработано и не решает возложенных на него задач, то оно и не может никого обязывать.

Права беженцев с точки зрения международного законодательства
Основное и фактически единственное право беженца как такового – это запрет на его высылку в страну исхода или вывоз на границу этой страны. Но под это право попадают только люди, имеющие официальный статус беженца. Львиная же доля современных беженцев – это мигранты, которым статус беженца не присвоен (хотя некоторые из них его добиваются), следовательно, рассчитывать на это право они не могут.

Кроме этого, есть еще некоторые права (согласно Конвенции ООН), которые явно ущемляют права коренного населения страны-убежища, притом что они не имеют непосредственного отношения к спасению жизни или человеческого достоинства беженцев. Например, такие пункты, как “право на получение образования” и “право на участие в культурной жизни общества” с очевидностью должны реализовываться за счет налогоплательщика страны-убежища, а с учетом того, что в странах, “привлекательных” для беженцев, их скапливаются десятки тысяч, речь идет об ассигнованиях, сравнимых по объему с бюджетом целого министерства. А такое право, как “свобода убеждений и их свободное выражение”, может вообще вылиться в антисоциальную деятельность, подрыв режима страны-убежища и дестабилизацию общества.

Процедура определения статуса беженца
Конвенция ООН никак не регламентирует процедуру определения статуса беженца, оставляя ее “на совести” страны-приемника. Единственная рекомендация с ее стороны – давать статус беженца коллективно в случае массового скопления беженцев на границе или в пределах страны-приемника, и рассматривать этот статус индивидуально в случаях единичных обращений. Совершенно очевидно, что эти “рекомендации” ничем, кроме как банальностью и уходом от ответственности, не назовешь.

Самая серьезная “прореха” в международном законодательстве о беженцах – это их отличие от “экономических мигрантов”. Согласно Конвенции, беженцы отличаются от мигрантов тем, что “покидают страну не по собственному желанию, а вынуждены делать это”. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что это не аргумент. Евреи, бежавшие из гитлеровской Германии, делали это “по собственному желанию” – их никто не заставлял, могли бы остаться (вопрос – с какими последствиями…). С другой стороны, на каком основании и кто определил, что экономические “неприятности” менее проблематичны, чем социальные или политические? Почему семья, которая не может обеспечить своих детей пищей или достойным жильем, должна быть в худшем положении, чем какой-нибудь скандалист, устроивший у себя на родине студенческие беспорядки?

Еще одно различие, которое Конвенция называет “главным”, заключается в том, что экономические мигранты “пользуются защитой своих стран, а беженцы – нет”. Это – просто неправда. Если страна не в состоянии обеспечить своему гражданину возможность честно зарабатывать себе на жизнь – это разве защита? С другой стороны, политические диссиденты, например, с точки зрения своих государств остаются гражданами, опекаемыми государством – если они подвергнутся, скажем, ограблению, они могут обратиться в полицию своей страны, и она займется поимкой грабителей. Не говоря уже о том, что этот пункт просто игнорирует таких мигрантов, которые каждые пару лет меняют страну проживания.

Конвенция и принятые на ее основе впоследствии международные юридические документы на полном серьезе обсуждают такие, например, вопросы: “Может ли претендовать на статус беженца человек, дезертировавший из армии или скрывающийся от призыва?”; “Может ли претендовать на этот статус женщина, не желающая следовать обычаям скромности, принятым в ее стране?”; “Может ли быть беженцем уголовный преступник?”. На все эти вопросы ответ позитивный, с какими-то оговорками, которые элементарно может обойти любой индивид с подвешенным языком.

И самым, пожалуй, шикарным перлом является следующий: “Может ли быть беженцем военный преступник и террорист?” Ответ таков: “В принципе нет, но так как лагеря беженцев насчитывают тысячи людей, среди которых трудно вычислить военных преступников (!), а международные структуры помощи беженцам не являются ни судьями, ни полицейскими, то они изначально не проводят никакой дифференциации и относятся ко всем, проживающим в лагере, как к мирным людям”. При этом тот факт, что абсолютно все мужское население некоторых “лагерей беженцев”, включая подростков, ходит с автоматами и гранатометами и выкрикивает расистские лозунги, “гуманистов” из ООН ни в чем не убеждает.

И, наконец, законы, касающиеся задержания нелегалов и лишения их свободы, в том числе свободы перемещения.
Согласно международным нормам, лиц, ищущих убежища, нельзя задерживать только в случае соблюдения ими следующих правил: а) если они попали в страну-убежище непосредственно из своей страны, откуда они бегут, и б) если они немедленно по пересечении границы сообщили о себе властям и попросили убежища, представив уважительную причину своего нелегального въезда.

Таким образом, практически всем израильским нелегалам на основании этих общих международных правил положено задержание, тогда как содержание так называемых “палестинских беженцев” в лагерях беженцев приграничных с Израилем стран противоречит международным конвенциям.
Впрочем, ни одна из арабских стран, принявших “палестинских беженцев” (Сирия, Иордания, Ливан), эти конвенции не подписала.

На деле, и эти четкие критерии снабжены аморфными оговорками, оставляющими место “разборкам на местах” и бюрократической волоките. Например, “непосредственное попадание в страну” иногда может включать… проезд или переход через третью страну или даже несколько стран, где человек по каким-то причинам не обратился за получением статуса беженца или не получил его. А немедленное заявление о себе властям может быть “отложено”… из-за языкового барьера или подозрительного отношения к властям (!).

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод: ни международного законодательства, защищающего беженцев, ни международного законодательства, защищающего страну-убежище, просто не существует.
Базовые принципы, сформулированные в некоторых международных документах, на деле трактуются как угодно и фактически никого и ни к чему не обязывают, а набор благодушных, но бессмысленных рекомендаций реально выливается в полицейский и бюрократический произвол с одной стороны и в массированное засорение благополучных стран организованной преступностью и люмпенами-мигрантами из “стран третьего мира” с другой стороны.

Лично мне эта ситуация напоминает почему-то ситуацию с отношением к женщине в странах радикального ислама. На словах и формально провозглашается “защита женской чести”, выражающаяся в запрете разглядывать даже небольшой участок лица или рук женщины; а на деле нигде нет такого количества изнасилований и надругательств над достоинством женщин, как в этих странах. Как говорит наша святая Тора, “коль а-мосиф – горэа” (“каждый, кто берет на себя больше, чем нужно, реально делает меньше, чем нужно”).

Что же происходит в Израиле?
Ответ на этот вопрос следует разделить между двумя основными ветвями лиц, пытающихся получить убежище в Израиле – выходцами из СНГ и африканскими нелегалами.
“Ой, как можно сравнивать! – воскликнет обиженно читатель. – Наших родных украинцев и каких-то чернокожих спидоносцев!”

В том-то и дело, что сравнивать не только можно, но и нужно. Потому что либо статус беженца – это юридическое понятие, а Израиль – страна закона, либо мы имеем дело с адвокатско-бюрократической мафией, использующей проблемы живых людей для личного обогащения и политического давления.
Отличий между этими двумя ветвями несколько.

Иммигранты из Украины (и других стран “русскоязычного пространства”) приезжают поодиночке, как правило – по гостевой визе, оседают в разных городах и интегрируются как минимум в русскоязычную среду. Частенько они пользуются адвокатским сопровождением еще на стадии подготовки к отъезду, причем русскоязычные адвокатские конторы специально рекламируют такие услуги, как “выбивание статуса беженца в Израиле”, что ставит изначально под сомнение этическую базу этого статуса, даже если люди уезжают из действительно проблемных районов.
Вот цитата (в сокращении) с некоего адвокатского русскоязычного сайта, предлагающего “услуги” по выбиванию статуса беженца:

“Требуется заполнить огромное количество бумаг и изложить мотивы, побудившие лицо покинуть страну… Если отсутствуют подтверждающие эти факты документы, необходимо будет обосновать причины их отсутствия… Уточняющих вопросов, в большинстве случаев, огромное количество и отвечать на них неподготовленному человеку очень непросто. Именно поэтому вам обязательно понадобится профессиональный юрист, опытный адвокат”.
Трудно сказать, чего тут больше: циничной охоты за беспомощными клиентами, которые по самой сути статуса беженца не должны платить за его предоставление адвокату, или не менее циничной попытки “обвести вокруг пальца” родную страну, “пробивая статус” заведомо не являющимся беженцами людям.

Иммигранты из африканских стран, напротив, пробираются в страну группами и как правило без визы, и если их не отлавливает пограничная служба, пробираются в Южный Тель-Авив, где уже сконцентрирована огромная группа – около 50 000 нелегальных мигрантов. О том, что там происходит и во что превратилась жизнь коренных жителей этого района, мне писать не нужно. Пара тысяч из этих нелегалов подала документы на статус беженца, эти документы рассматриваются годами и по большей части возвращаются с отрицательной резолюцией. После этого малая толика уезжает, большинство остается “качать права”.

Еще одно существенное отличие заключается в том, что значительная часть иммигрантов из стран СНГ – женщины, а огромное большинство африканских нелегалов – молодые мужчины (более 80%). Такая гендерная статистика в очередной раз доказывает, что в обоих случаях речь идет не о “беженцах” в классическом понимании этого слова, которые бегут от опасности, как правило, семьями, а о мигрантах, ищущих “место под солнцем”. Еще одним доказательством является то, что лишь в очень редких случаях, когда исчерпаны другие варианты получения вида на жительство в Израиле, нелегалы обращаются за получением статуса беженца (из более чем 50 тысяч африканских нелегалов, живущих в стране годами, просьбу о получении статуса беженца подали только 3,5 тысячи).

А среди гораздо активнее практикуемых способов – укрывание от служб МВД и сожительство с гражданами Израиля, которое дает реальный шанс даже на получение конвенционального гражданства (и здесь к нелегальным иммигрантам добавляются тысячи гастарбайтеров, не желающих уезжать на родину по окончании контракта).
С точки зрения эмоций, африканские нелегалы могли бы вызывать больше сочувствия, чем “русские”, ведь они бегут от настоящих преследований, пыток и издевательств, и преодолевают ради попадания в демократическую страну невероятные трудности, тогда как даже беженцы с Донбасса “всего лишь” ищут более спокойной и сытой жизни, и при желании могли бы выехать из зоны боевых действий в более близкие регионы, даже внутри своей страны.

С прагматической же точки зрения африканцы – серьезная угроза спокойствию граждан страны, тогда как “русские” как правило никакой угрозы из себя не представляют, спокойно живут и интегрируются в общество (если не считать угрозы демографической – размывания еврейского характера государства Израиль).
Тем не менее, и то, и другое – неправильный подход. Государство не может основывать свою политику ни на эмоциях, ни на 100% прагматике, потому что и то, и другое – необъективно и подвержено воздействию самых разных сил (а следовательно, представляет собой благодатную почву для произвола и злоупотреблений).

То, что сейчас происходит в Израиле, лучше, чем полная анархия, но и это не более чем движение по наклонной плоскости, “тушение пожаров” уже после того, как они начинаются.
Государство должно разработать четкую законодательную базу статуса беженца, его права и обязанности, причем таким образом, чтобы, с одной стороны, исключить бюрократию и многолетнюю волокиту – фактически, издевательства над людьми, а с другой стороны, чтобы ни при каких обстоятельствах наплыв беженцев не смог подорвать экономическую базу страны и попрать права ее исконных жителей и граждан.

Права чужаков ни при каких условиях не должны доминировать над правами коренного населения – в том числе такими базовыми, как право на жизнь, охрану имущества и свободу передвижения в любое время суток по собственному району. Разработав такую законодательную базу первым, Израиль окажет огромную услугу всей человеческой цивилизации, фактически спасет ее от уничтожения.

Например, можно автоматически определять как беженцев мигрантов из смежных с Израилем регионов, охваченных войной, голодом или насилием (в том числе – по отношению к некоей группе), не требуя у них доказательств, коль скоро о положении на их родине известно и они ничем не виноваты в том, что оказались в ситуации, несовместимой с правами человека; а политических диссидентов изначально отсеивать, потому что эти люди сознательно выбрали свой путь (как и уголовные преступники…) и должны отвечать за свой выбор, и еще потому, что еврейская страна не должна втягиваться в чужой политический конфликт. Разумеется, если человек пострадал в своей стране за помощь евреям или поддержку Израиля, то он не только должен получить статус беженца, но и особые условия.

Людям, получившим статус беженца, нельзя предоставлять самостоятельно интегрироваться в общество, бросая их на произвол судьбы – это всегда чревато дискриминацией и скатыванием к преступности, и лишает их возможности немедленно вернуться на родину, как только это станет безопасным; а нужно содержать их в “лагерях беженцев” в незаселенных коренным населением местах с обязательным трудоустройством людей трудоспособного возраста (это решит проблему завоза иностранных рабочих, например, для строительства в Негеве) и вычетом из зарплаты стоимости их содержания.

Подписание обязательства работать в меру возможности для оплаты содержания должно быть частью процедуры получения статуса, и должно быть взаимным обязательством беженца и государства-приемника: “безделье приводит к разврату” (Мишна Ктубот 59:2), и там же – “безделье приводит к депрессии” (т. е., содержание в закрытом комплексе без возможности производительного труда разрушает людей морально и психически, по свидетельству Торы, а следовательно, противоречит правам человека).

К стоимости содержания, вычитаемой из зарплаты работающих людей, будет справедливо добавить коэффициент на содержание иждивенцев (детей и стариков, которые сами не могут оплатить свое содержание), ведь исходя из нашего определения беженцев это будут всегда группы, внутренняя взаимная ответственность в которых обязательно должна быть больше, чем ответственность за них внешнего покровителя.

Для людей, спасающихся от гибели или тяжелых нарушений прав человека, такое решение будет вполне приемлемым – евреи в нацистской Европе были бы счастливы, если бы нейтральные государства или страны-союзники принимали их в массовом порядке на таких условиях, до установления прав человека на родине, и при первой возможности вернулись бы домой; а люди, которые только ищут “лучшей жизни”, на таких условиях к нам не поедут, и тем самым будет решена вся проблема дифференциации мигрантов.

“Статус беженца” по Торе
В Торе есть заповедь о невыдаче беглого раба, который решил спастись от своего господина в пределах Земли Израиля (см. Дварим 23:16). Ключевое понятие тут – Земля Израиля и желание “беглого раба” именно присоединиться к еврейскому народу, а не просто вырваться из рабского состояния. Это очевидно из того, что по Торе (РаМБаМ, Законы о рабах, 8:11) такой человек своим поступком фактически заявляет о своем желании присоединиться к еврейскому народу, стать “гер цедек” (полноправным евреем).

В древнем мире рабами становились либо нищие, которые не могли самостоятельно себя обеспечивать, либо представители захваченных и покоренных народов (это как раз похоже на две категории людей, ищущих убежища – “экономических мигрантов” и “политических беженцев”). Если им удавалось вырваться из оков рабства и покинуть страну своего порабощения (что вполне соответствует современной эмиграции из стран с тоталитарными режимами), они, как правило, либо оседали где-либо поблизости и сливались с местным населением, либо становились разбойниками.

То, что человек был согласен пройти сотни или даже тысячи километров, подвергаясь опасностям, чтобы добраться до Святой Земли и стать частью именно ее народа, было лучшим доказательством того, что человек искренне желает служить Всевышнему и быть полноценным евреем.
Такой человек, кроме того, что он был принят в еврейский народ, получал особый статус. Тора подчеркивает, что его нельзя обижать даже словами, не говоря уже о какой-то реальной дискриминации; он имеет право выбрать себе самое лучшее место проживания – “там, где ему хорошо” (там же, 23:17), и тот, кто его обижает, нарушает сразу 3 запрета Торы.

Однако в наше время, когда государство Израиль не живет по законам Торы и люди, стремящиеся сюда, меньше всего думают о “гиюре” и наилучшем служении Всевышнему, применение этого закона нерелевантно, и соответственно, “статус беженца” по Торе со всеми его льготами сейчас никому не положен.