автор: Нисенбойм Григорий

Из книги «Лехаим без прикрас»

Глава «О времена, о нравы!»

                                                                                                                 “O tempora, o mores!”
                                                                                                                             Марк Тулий Цицерон

Наука и жизнь – ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ 

Место и время: Ленинградский отраслевой научно-исследовательский институт.
                               Семидесятые годы прошлого столетия.

Здесь для своих-то места не было, как вдруг на голову руководства по распределению министерства свалилась небольшая группа инженеров, молодых специалистов, выпускников кораблестроительного института. И все, к ужасу администрации, без прописки!  Невозможное случилось в результате экстраординарного прокола организационного характера. В течение месяца руководству института при помощи различных коврижек удалось благополучно перераспределить бывших студентов, а от одного отбиться не смогли. Уж больно хорошо он знал юридические права молодого специалиста, которые будучи помноженными на желание влиться в науку, помогли ему преодолеть бюрократию и нарушить традицию. В конце концов он плавно вписался в один из отделов.
Так в его карьере появился первый виток переплетения науки жить с собственно наукой, в которую он влез без всякой помощи извне.

Виток второй. Конкурс профессиональный.
По окончании первого года работы он прицелился к конкурсу “Лучший молодой инженер”, по положению которого победитель получает бонус для перемещения на следующую должностную ступень – старший инженер. Пожалуй, этот конкурс для него был единственным шансом продвинуться, т. к. в данном Институте многие инженеры с  “неправильной” пятой графой оставались просто инженерами до пенсии или до увольнения.

Одних только баллов специалиста-исследователя (изобретения, научные статьи, командировки и пр.) для победы в конкурсе было недостаточно. Требовалось быть еще и активным общественником, без чего также не на что было рассчитывать. В данном случае и того, и этого, как бы сказали одесситы, «у него было».

Специальная комиссия (администрация, партком, комсомол, профсоюз, отдел кадров и Совет молодых специалистов – все в первых лицах) рассмотрела конкурсные анкеты и личные дела.  Наш по набранным баллам оказался далеко впереди «планеты всей». Администрацию по понятным причинам это меньше всего устраивало, и представитель дирекции предпринял попытку отодвинуть его кандидатуру: «Знаем мы ИХ! – начал он свое выступление. – Сегодня признаем его первым на конкурсе, а завтра он… (о ужас! – прим. автора) в аспирантуру захочет!»

Отдел кадров поддержал это мнение, но ввиду нейтральной позиции парторга, который формально был непосредственным начальником этого парня, неожиданно разгорелась дискуссия. Конечно же, этот спонтанный без стеснений диспут прежде всего отражал антисемитские настроения официоза – «не пущать!» и был возможен в откровенных выражениях ввиду уверенности, что в комиссии отсутствуют лица еврейской национальности.

Ан, как часто бывает, среди членов комиссии, таки да, оказался «подпольный» еврей с чисто русской фамилией и внешностью. Он-то по-дружески и рассказал соискателю о пресловутой горячей дискуссии и как принималось решение. А отстоял кандидатуру нашего героя комсомол, в комитете которого конкурсант был полезно-активным деятелем.

Диплом победителя, в конце концов, публично вручили, а вот должность… Должность и перевод в соответствующий отдел НЕ!

В отделении, тематика которого лежала в плоскости научных интересов нашего героя, куда он рвался перевестись неожиданным препятствием оказался его начальник.
– О тебе наслышан. Не был бы ты еврей, то без всяких конкурсов взял бы тебя в один из отделов, – заметил он в разговоре, объяснив на пальцах, что, потому как сам еврей, по понятным причинам не может на это пойти. Формально же отписался, что нет вакансий.

На следующий год ему вновь с еще большим отрывом удалось стать первым среди множества других молодых специалистов. И снова «НЕ» от того же начальника с такой же, как и в первый раз формальной отпиской о тесных рамках штатного расписания.
– Выбей дополнительную ставку и я тебя возьму в отдел! – заключил начальник.
Задача практически невозможная в тех условиях и в то время. Однако, «уж если он чего решил, то…». Нашел ход – выбил, добился! Ведь и на первом витке своей карьеры ему удалось заставить администрацию найти решение для его прописки, позволяющей приступить к работе в Ленинградском НИИ.

P.S. Что касается прогноза чиновника от науки по поводу аспирантуры – он, таки да, оказался дальновидным. Так и случилось. Поступил.

Виток третий. Конкурс научно-технический.
По условиям творческого конкурса в отраслевом НИИ в Ленинграде требовалось разработать бытовое устройство с наименьшим уровнем излучаемых помех. За первые три места полагались ощутимые по тем временам денежные премии. Чувствуя свою силу, четверо смелых – приятели из одного отдела, чтобы, не конкурировать между собой и сорвать все три положенные премии, решили объединить усилия, разработав совместно четыре разных устройства. А успех поделить поровну. Один из членов аттестационной комиссии с «загадочным» именем Трудослав работал в том же отделе и симпатизировал этим ребятам. Услышав о «хитром» замысле и выяснив, как они себе это представляют, он долго и искренне хохотал. Все их фамилии хромали по пятой графе, а с учётом отчеств – трижды (!). Уповали они на то, что работы по условиям конкурса рассматривались не под фамилиями авторов, а под девизом, и уровень помех должен был определять не человек или комиссия, а неодушевлённый прибор. По простоте душевной они полагали, что человеческий фактор и предвзятость в данном случае исключались.

Трудослав, опытный человек, констатировал,что в советской практике так уж повелось, конкурсы, проводящиеся под девизом, начинаются с того, что сначала вскрывают конверты и смотрят фамилии, после чего соответственно отбирают работы для проверки. Поэтому, если рассчитывать на то, чтобы все четыре работы соорганизовавшихся хитрецов допустили к испытаниям, надо рассредоточить фамилии авторов по четырем работам. Иначе, если под каждой работой будут стоять одни и те же четыре фамилии, выберут одну из четырех работ. «Заговорщики» так и поступили, состряпав четыре комбинации по одной – две фамилии.

Как потом рассказал их наставник Трудослав, комиссия действовала по сценарию, который он и предвидел – сначала проверили фамилии. Результаты испытаний серьёзно озадачили комиссию. Оказалось, что лишь у четырёх устройств уровень помех соответствовал заявленным жёстким критериям, и именно у тех, которые разработали «злоумышленники». Остальным не удалось покорить заданные параметры.

Комиссия не могла полностью игнорировать чисто технические результаты, т.к. в дальнейшем предполагалось серийное производство этого устройства, и одновременно не решилась действовать по справедливости до конца, чтобы отдать три приза парням с пикантными отчествами: Изральевич, Хаимович, Юльевич… Хотя первые два приза им всё-таки вручили (куда деваться-то?), но для разжижения еврейского списка победителей, который должен был быть выставлен на демонстрацию в вестибюле института, на третье место все-таки вставили творческую группу с более благозвучными Ф.И.О.

“Может быть, так надо. Может быть, именно в этом великая сермяжная правда”. – Из диалога Остапа Бендера с Васисуалием Лоханкиным, «Золотой теленок», 1931 г. Илья Ильф, Евгений Петров.

P.S. Впоследствии три из четырех разработанных «хитрецами» устройств были зарегистрированы в качестве изобретений и защищены авторскими свидетельствами СССР с выплатой премии каждому из соавторов.

Виток четвертый. «Ничего не сказала золотая рыбка…».
В новом отделе его подключили к поиску решения проблем, возникающих в системе энергоснабжения при переключении питания корабельных потребителей электричества от генератора одного борта на другой. После серии испытаний и замеров решение было им найдено. Да не простое, а «золотое», тянувшее на получение авторского свидетельства.
Составив формулу и описание изобретения с предполагаемым большим экономическим эффектом, он оставил материалы своему напарнику Коле для оформления заявки на изобретение, после чего благополучно отбыл в отпуск. По договоренности соавторами его изобретения могли быть лишь Коля и их непосредственный начальник. Куда ж без него?
Возвратившись из отпуска, изобретатель первым делом поинтересовался продвижением заявки.
– Заявка благополучно отправлена, – вяло, скрывая смущение, сообщил Коля.
– Дай посмотреть материалы. – почувствовав нечто неладное, но еще бодрым голосом обратился он к коллеге.
Тот что-то тянул и мямлил, делая вид, что ищет соответствующую папку. В конце концов посоветовал обратиться в отдел патентования.
Открыв папку на странице с подписями соавторов, изобретатель обнаружил невероятное: авторами числились двенадцать человек! Замыкал список Коля. Но это не фокус. Фокус-мокус в том, что своей фамилии среди них он не обнаружил!
– Коля, как понимать – «нас, то бишь меня, здесь не стояло?»
– Это начальство к нашим трем фамилиям приписало сверху всю цепочку имен, от которых зависело внедрение системы в производство. Завод, КБ и наш НИИ. Вот и получилось тринадцать.
– Понять это можно, но почему нет моей фамилии?
– В отделе патентования посчитали, что больше двенадцати авторов – уж слишком, перебор, а твоя фамилия оказалась последней в списке, вот и вычеркнули!
«Что-то здесь не так, – промелькнула неозвученная мысль в голове автора изобретения. – Не числа ж 13 испугались?!».
Спрашивать, почему тогда ты, Коля, всего лишь «мальчик на побегушках», не убрал свою фамилию, было излишне.

По сути произошел грабеж интеллектуальной собственности средь бела дня и групповое изнасилование морально-этических норм. Но в отдельно взятой маленькой компании научного коллектива в социалистическом обществе подобное не было случайным эпизодом. О чести и достоинстве старших товарищей и говорить не приходится. Получив такой урок, молодой специалист лишь нецензурно промолчал. Да о чем и с кем говорить? Все в отделе всё знали и прекрасно понимали, однако «O tempora, o mores!», похлопывая дружески по плечу, отводили сочувствующий взгляд, красноречиво выражавший мысль: «в следующий раз не будь дураком».

Хоть и был он в то время начинающим изобретателем, но знал, что подать заявку – это лишь первый шаг на пути к официальному признанию изобретения. Так оно и произошло. Поданная заявка была отклонена Госкомитетом изобретательства, и чтобы изменить отношение экспертов к данному техническому решению, требовалось аргументированно опротестовать приведенные доводы. Сделать это в данном случае способен был только истинный автор – тот, которого кинули алчные коллеги. Но… «ничего не сказала золотая рыбка, тоо-олько хвостиком махнула».

P.S. Спустя время, уже работая в новом коллективе, и, став опытным изобретателем, он все же получил авторское свидетельство на то же самое техническое решение, поданное со знанием дела в другой форме.

Виток пятый. Рецидивист.
Автор изобретения подготовил доклад для важной отраслевой научной конференции с последующей публикацией статьи в научном сборнике. По согласованию, шеф и всё тот же Коля опять в соавторах.
Спустя пару недель шеф подозвал соавторов к себе
– По решению редакции сборника больше двух соавторов в публикации не должно быть. Так что кидайте жребий, кто останется со мной.
– ???? – присвистнул автор.
Коля, не моргнув глазом, тут же согласился. Ну да, а вдруг… на халяву получить публикацию!
Автор же уперся, и доклад ушел с одной фамилией – правильно…, шефа!
Хладнокровно приложив руку к очередной интеллектуальной ликвидации, Коля поступил как рецидивист.

 Получая в очередной раз «мордой об дверь», за которой, надо полагать, нравственность в этом обществе содержалась в заточении, автор, молодой специалист, лишь мужал и креп, набираясь опыта жизни в науке и около неё.