Автор Шошана Бродская

4 февраля завершилась подача предвыборных списков партиями, которые намерены баллотироваться в Кнессет 24-го созыва, и стало, наконец, понятно, какой выбор предстоит сделать гражданам Израиля 23 марта.Увы, никаких существенных “новшеств” на политической арене страны не обнаружилось.

На право-религиозном фланге Смотрич откололся от Беннета и создал технический блок с Бен Гвиром, что, возможно, позволит сберечь избирателям правого блока 4-5 мандатов, но не даст им большинства в Кнессете, если Беннет или Саар не пойдут на компромисс (а если пойдут, правительство снова будет неустойчивым). На левом фланге, который сейчас, на фоне краха левой идеологии, более точно назвать “фланг анти-Биби”, несколько новых мелких партий (“Исраэлим” Хульдаи, “Телем” Яалона, “Ацмаим” Рои Коэна) отказались от участия в выборах, чтобы не ослабить и без того поредевшие ряды левых. На грани электорального барьера с этой стороны – “Кахоль-лаван” Бени Ганца и “Авода” во главе с Мерав Михаэли. “Экономическая партия” Ярона Зелихи не проходит электоральный барьер.

Единственный, пожалуй, оригинальный участник грядущих выборов, имеющий некоторые шансы на успех – это арабская партия РААМ под руководством Мансура Аббаса, отколовшаяся от Объединенного арабского списка (насколько нам известно, лидер партии не имеет никакого отношения к главе Палестинской автономии Махмуду Аббасу). Мансур Аббас – израильский араб, верующий мусульманин, который признает право еврейского народа на Землю Израиля и готов сотрудничать с правым еврейским правительством во главе с Нетаниягу. Правда, по последним опросам, его партия не преодолевает электоральный барьер, но ситуация еще может измениться. Феномен РААМ стал очевидным следствием “Авраамовых соглашений”, достигнутых правительством Нетаниягу.

Однако принципиально ничего не изменилось, по сравнению со всем тем, что происходит в израильской политике в последние годы. Те же лица, те же лидеры, тасование той же колоды. Львиная доля тех, кто рвется к власти – амбициозные “профессиональные политики”, которых народ заботит только в той мере, в какой это позволяет им делать карьеру. Никакие свежие силы не могут пробиться через высокий электоральный барьер. Смешно видеть, как эти “народные избранники”, прилипшие к парламентским креслам за 15-25 лет нахождения у власти в составе самых разных партий, периодически меняя “табличку” – с пеной у рта обвиняют главу правительства в том, что он слишком долго занимает пост премьер-министра. Как говорится, “вынь бревно из собственного глаза”.

Всё это вызывало бы циничную усмешку, если бы речь шла о руководящих органах какого-нибудь Тимбукту. Но это наша власть, наши лидеры, управляющие страной за наши деньги. Астрономические суммы уходят на перетасовку колоды. И народ снова безысходно тащится на выборы, осознавая, что лучше не будет; но если не пойти, будет хуже.

Что же можно сделать, чтобы ситуация сдвинулась с мертвой точки?

Есть два инструмента, которые помогли бы “встряхнуть колоду” и влить в политику свежие силы с хоть каким-то налетом идеализма. Увы, задействовать эти инструменты может только тот, кто находится “там”. А если уж ты оказался “там”, то у тебя, как откровенно сообщил в своё время А. Шарон, сильно меняется кругозор… И всё же мы расскажем об этих инструментах – кто знает, может быть, кто-то из игроков нынешней “рулетки” захочет использовать их в качестве козыря своей предвыборной программы.

Отмена электорального барьера

В настоящее время в Израиле установлен электоральный барьер на уровне 3,25% от голосов избирателей, признанных действительными. На деле это означает, что в парламент страны не может пройти политическая сила, набравшая менее 4-х мандатов, то есть порядка 130 тысяч голосов, в зависимости от активности избирателей. Теоретически, в идеальной ситуации, могло бы быть достаточно трех мандатов, но из-за того, что многие тысячи голосов уходят “в корзину”, будучи отданными за непроходные партии, повышается планка для партий, имеющих шанс на прохождение барьера.

Однако так было далеко не всегда. На заре становления нашего государства, в первые три года его существования, электорального барьера не было, и в Кнессет мог попасть любой человек, набравший одну стодвадцатую голосов избирателей, признанных действительными. Для того, чтобы установить, какие из партий имеют право участвовать в разделе “избыточных голосов” (например, отданных за непроходные партии), был установлен формальный электоральный барьер на уровне 0,83%, что и составляло фактически один мандат. В 1951 году электоральный барьер округлили до 1% (то есть партия, набравшая чуть больше одного мандата, могла претендовать на один мандат) и закрепили понятие “электоральный барьер” в Законе о выборах.

Такая ситуация сохранялась почти полвека, и это были не худшие времена для Израиля. За это время страна выиграла несколько войн, прогнала иорданцев из Иудеи и Самарии, аннексировала Голанские высоты и укрепила своё международное положение. Страна приняла и абсорбировала миллионы репатриантов из самых разных регионов мира. Разумеется, не всё было гладко, и можно долго критиковать как левые, так и правые правительства тех времен, в самых разных областях. Но одно несомненно: в стране царил патриотизм, граждане из самых разных кругов считали эту страну “своим проектом”, были готовы проливать за неё кровь и трудиться на её благо. И на наш взгляд, не малую роль в этом играло то, что Кнессет действительно представлял народ. Каждая минимально заметная группа, от нескольких десятков тысяч человек, могла провести в парламент страны своего представителя, и этот депутат действительно представлял тех людей, что дали ему мандат.

На протяжении всех этих сорока лет различными политиками предпринимались попытки увеличить электоральный барьер, чтобы избавиться от влияния мелких партий, но по разным причинам сделать это не получалось.

И вот в 1992 году, перед выборами в Кнессет 13 созыва, партиям-участницам предыдущего правительства впервые удалось “продавить” увеличение электорального барьера до 1,5%, в надежде на то, что благодаря этому они получат больше электоральной силы. Судьба сыграла с ними злую шутку: одна из партий – инициаторов законопроекта, “Тхия”, не прошла новый электоральный барьер и оказалась за бортом политики.

Дальше события нарастали, как снежный ком. Печальный опыт “Тхии” не остановил политиков, почуявших запах неограниченной власти. В 2004 году, после нескольких неудачных попыток в предыдущих каденциях, Кнессет 16-го созыва поднял электоральный барьер снова – до 2%. И снова одна из самоуверенных партий, инициировавших поднятие избирательной планки, “Шинуй” Томи Лапида, была наказана: распавшись на две фракции, она не преодолела увеличенный электоральный барьер.

И, наконец, в 2014 году приняли очередную поправку к Закону о выборах, согласно которой электоральный барьер поднялся до 3,25%. Возмущенные представители мелких партий, пытаясь защитить себя, подали апелляцию в БАГАЦ на незаконность данного шага, но БАГАЦ проявил редкую толерантность к решению правительства и оставил его в силе, заметив однако, что если данное новшество себя не оправдает, его всегда можно будет отменить.

В результате, несмотря на отчаянные попытки мелких партий пройти в Кнессет в виде блоков и технических союзов, уменьшающих электоральную силу всех составляющих блока из-за неизбежных уступок партнерам по блоку, в течение последних двух десятилетий неуклонно растет число избирателей, чья воля в политической жизни Израиля игнорируется. Так, в 2006 году, после поднятия электорального барьера до 2%, более 185 тысяч голосов избирателей были отправлены “в корзину”. В 2013 г. это число перевалило за четверть миллиона, а в 2019 году составило более трети миллиона – 366 тысяч голосов. Сотни тысяч граждан с активной жизненной позицией приходят на избирательные участки, реализуют своё гражданское право – и получают… шиш.

Не нужно быть гением политики, чтобы увидеть, как деградировала израильская власть за неполные 30 лет поступательного повышения электорального барьера. Соглашения Осло, бегство из Ливана и ставшая его результатом позорная Ливанская кампания 2006 года, “программа размежевания” – лишь некоторые вехи этого периода. Мы, конечно, не хотим сказать, что все эти печальные события стали прямым результатом увеличения электорального барьера. Но несомненно одно: когда политические силы вместо того, чтобы вместе заботиться о благе страны, думают только о том, как остаться у власти, и вынуждены тратить львиную долю ресурсов на выживание за счет оппонентов, страна не увидит от своих избранников ничего, кроме грызни, интриг, популистских лозунгов и предательства на следующий день после вожделенного попадания в Кнессет. И разумеется, это не добавит гражданам ни патриотизма, ни уверенности в завтрашнем дне.

Ни одна из целей, заявленных как причина повышения электорального барьера, не была достигнута. Он не усилил крупные партии, потому что их сила зависит от идеологии, а идеология пострадала. Он не предотвратил распыление сил, потому что Израиль – это лоскутное одеяло, которое невозможно натягивать до бесконечности на одного или нескольких крупных игроков. Он не добавил устойчивости коалиции, скорее наоборот: попав в правительство, технические блоки мелких партий тут же разваливались, от чего до развала правительства оставался один шаг.

Нет ни одной причины, по которой стоит держаться за высокий электоральный барьер – кроме сохранения власти элиты, тех самых “прилипших к креслам” прозаседавшихся, которые нюхом чуют, какая партия набирает силу, и успевают перескочить в соседний вагон до того, как предыдущий сошел с рельс.

Законодательное закрепление неизменного числа министерств

Незадолго до окончания времени подачи партийных списков в прессе промелькнуло сообщение, что одна из крупных партий, гарантированно проходящая электоральный барьер, договорилась с одной из мелких партий, которая его не преодолевала, что эта мелкая партия выбывает из предвыборной гонки в пользу крупной, в награду за что лидеру мелкой партии обещают министерское кресло в новом правительстве (закон позволяет назначать министром человека, не являющегося депутатом). Мы, конечно, не проверяли правильность этого сообщения, но уже одного того, что оно появилось в прессе, было бы достаточно в любой нормальной демократической стране для возбуждения уголовного дела по обвинению в коррупции. Ведь чем еще является награждение за услугу высокой государственной должностью, как не коррупцией? Тем не менее, в современном Израиле это повседневная практика. Число министерств растет как на дрожжах и никаким боком не отражает реальные потребности страны в регуляции, а только аппетиты партнеров по коалиции, которые, совершенно не стесняясь, требуют министерские кресла для всех своих ключевых людей в награду за лояльность и своё милостивое согласие принять участие в руководстве страной.

В нынешнем правительстве Израиля 35 министерств – на 14 больше, чем в России, и на 20 больше, чем в Соединенных Штатах, притом что весь Израиль по территории и численности населения – как одна небольшая муниципальная область этих стран, и целые крупные отрасли их экономики в Израиле вообще не представлены. Как минимум половина израильских министерств не известна избирателям даже по названию. Так, в нынешнем правительстве есть такие поразительные структуры, как “министерство сменного главы правительства” (то есть человека, не управляющего страной на данный момент), “министерство национальной компьютеризации” (??!), “министерство высшего и восполняющего образования” (в дополнение к Минпросу), “министерство поселений”, “министерство укрепления и продвижения общества” (??!), “министерство разведки” (в дополнение к министерствам внутренней и внешней безопасности), “министерство стратегических тем” (??!), “министерство развития периферии”, “министерство общественного равенства”, “министерство окружного взаимодействия”, “министерство диаспоры” (в дополнение в министерству абсорбции и Сохнуту).

Ситуация, когда высшие государственные должности – дешевая разменная монета предвыборных и коалиционных переговоров, бьет по всем сферам жизнедеятельности государства. В экономической сфере это приводит к непомерным лишним расходам, ведь каждому новому министру нужен штат, зарплата, льготы и какой-то бюджет для имитации деятельности на благо общества. В общественной сфере деградирует мораль, идеология становится служанкой меркантильным интересам рвущихся к власти, падает патриотизм, растет цинизм и апатия. В сфере регуляции запутываются законы и инструкции, вместо прямого разрешения вопросов люди попадают в лабиринт бюрократии, из которого сами новоизбранные высшие чины не знают выхода. Деятельность множества структур дублируется на разных уровнях.

Есть ли выход из этой ситуации?

Разумеется. В Израиле нет Конституции, но есть понятие Основной закон. Такой закон нельзя отменить или переделать простым большинством голосов, какое обычно имеет коалиция. В качестве такого Основного закона, нужно законодательно закрепить неизменное число министерств, оставив его на минимальном уровне – скажем, 12 (это число хорошо тем, что оно делится без остатка на максимум составляющих – 2, 3, 4 и 6, что позволит максимально справедливо распределить портфели среди участников коалиции, по числу полученных ими мандатов). При этом каждое министерство будет важным и ключевым в своей области. До начала коалиционных переговоров посторонний человек, скажем – президент, установит, на сколько мест в правительстве или должностей замминистра может рассчитывать каждая прошедшая в парламент партия. После этого участники коалиции заявят, какие позиции их интересуют в соответствии с реформами, которые они намерены провести, и коалиционные переговоры закончатся за пару дней.